Окончив свои дуэттино с дочерью, фрау Леноре заметила, что у Эмилио голос отличный, настоящее серебро, но что он теперь вступил в тот возраст, когда
голос меняется (он действительно говорил каким-то беспрестанно ломавшимся басом), — и что по этой причине ему запрещено петь; а что вот Панталеоне мог бы, в честь гостя, тряхнуть стариной!
Неточные совпадения
Дверь в бильярдную открыта; слышен стук шаров и
голос Яши: «Семь и восемнадцать!» У Гаева
меняется выражение, он уже не плачет.
Юрий едва мог скрывать свое негодование: кровь кипела в его жилах, он
менялся беспрестанно в лице; правая рука его невольно искала рукоятку сабли, а левая, крепко прижатая к груди, казалось, хотела удержать сердце, готовое вырваться наружу. Когда очередь дошла до него, глаза благородного юноши заблистали необыкновенным огнем; он окинул беглым взором всех пирующих и сказал твердым
голосом...
Невзирая на присутствие Глеба, невзирая на недовольное, сумрачное расположение старика, Гришка не мог скрыть радости, которую пробуждало в нем новое знакомство; он бился изо всей мочи, чтобы подвернуться как-нибудь на глаза Захару и снова
поменяться с ним одним из тех лестных взглядов взаимного соучастия, каким
поменялись они, заслышав на берегу
голос Глеба.
И
менялось все с той именно минуты, как увидит человек Сашины глаза, — тогда вдруг и
голос его услышит, а то и
голоса не слыхал, и почувствует особую значительность самых простых слов его, и вдруг неожиданно заключит: а что такое талант? — да и нужен ли талант?
Нина. Я одинока. Раз в сто лет я открываю уста, чтобы говорить, и мой
голос звучит в этой пустоте уныло, и никто не слышит… И вы, бледные огни, не слышите меня… Под утро вас рождает гнилое болото, и вы блуждаете до зари, но без мысли, без воли, без трепетания жизни. Боясь, чтобы в вас не возникла жизнь, отец вечной материи, дьявол, каждое мгновение в вас, как в камнях и в воде, производит обмен атомов, и вы
меняетесь непрерывно. Во вселенной остается постоянным и неизменным один лишь дух.
Владимир (задумчиво). Очень! да, я пойду! (Подавая руку Белинскому) Не правда ли, я тверд в своих несчастиях? (Уходит.) (В продолжение этой речи он
менялся в лице, и
голос его дрожал.)
Нужно было войти в наш номер мужчине, — кто бы он ни был, гарсон или барон, — как она меняла взгляд, выражение,
голос, и даже контуры ее фигуры
менялись.
Чтение Рымова было действительно чрезвычайно смешно и натурально: с монологом каждого действующего лица не только
менялся его
голос, но как будто бы перекраивалось и самое лицо, виделись: и грубоватая физиономия тетки, и сладкое выражение двадцатипятилетней девицы, и, наконец, звонко ораторствовала сваха.
И лицо у меня
меняется, должно быть, делается лукавым и смешным, как у лисицы… И
голос звучит умильно...